11/03/2014

Персона месяца - Анатолий Бондарук, сенатор, заместитель председателя Комитета СФ РФ по обороне и безопасности

Бывший генеральный директор «Полиэфа» и нынешний сенатор Анатолий Бондарук в интервью «Химическому журналу» рассказал о своей работе в бизнесе и задачах по развитию предпринимательства на госслужбе.

Анатолий Моисеевич, что заставило вас, военного инженера, в 1994 году заняться экономикой и промышленным производством? Скрытая мечта?

— В 90-х годах нас выгнало «в поле» безденежье в вооруженных силах. Нам перестали платить зарплату, и нужно было на что-то жить. Вот и все. Началось с элементарной перепродажи полимеров. Мы получали полимеры на основе давальческих схем, при этом вникали в технологию, знакомились с заводами. Быстро поняли, что нужно собственное производство. Тем более что база есть — приличное инженерное образование, которое я получил в военном училище. Первым проектом стала переработка пластмасс. В те годы все продавали полимерные пленки на основе полиэтилена высокого давления или, по-другому, полиэтилена низкой плотности. Потом поняли, что продаем слишком много, пора производить. Так появился завод «Королёвская упаковка» — по названию города Королёв, в котором жили. В то время мы стали единственными, кто производил отечественные семислойные плёнки. Сейчас это предприятие занимается выпуском упаковки для пищевой продукции.

Между Уфой и Королёвым довольно большое расстояние. Как вы попали в Башкирию?

— Мы работали с Башкирией, Татарстаном, Иркутской областью, Ангарским заводом полимеров, Белоруссией. Практически со всеми предприятиями-производителями полимеров.

В начале 2000-х вы провернули настоящую военную операцию, когда внезапно на глазах у «официальных» претендентов «Лукойла» и «Сибура» купили этот комплекс. Скажите, сколько времени планировалось мероприятие и был ли постоянно действующий штаб?

— Ну, во-первых, никакого штаба не было. Просто держали информацию в тайне. В результате никто не ожидал нашего появления. Проблема в другом. Когда был приобретен актив, со стороны наших конкурентов были контрмеры, выходящие за рамки закона и этики ведения бизнеса. Это самое негативное воспоминание о проекте, а работать, конечно, можно было и с «Лукойлом», и с «Сибуром».

Потом были строительство и запуск. Сегодня это кажется просто. А в то время существовало много неопределенностей. Но главное — дело было доведено до конца. Безусловно, без поддержки правительства поднять этот проект было бы невозможно, и поддержка эта ощущалась в полный рост. При этом мы ведь пришли не на пустое место. Там был коллектив, полторы тысячи человек работало, точнее, на тот момент числилось. Но это были специалисты, люди, которые понимали, что нужно делать.

В то время строительный комплекс в республике был достаточно сильный. Одновременно на строительной площадке работало до шестидесяти двух подрядных организаций. Интересное было время. Нужно было управлять сложнейшим процессом, ежедневно принимать решения. В моей жизни это наиболее яркие страницы.

Став собственником предприятия и увидев, как все происходит, буквально через месяц решил возглавить процесс. В соответствии с существовавшим бизнес-планом ввода первой очереди терефталевой кислоты должны были строить около полугода и потратить два миллиарда восемьсот миллионов рублей. Ну, может быть, и потратили бы. Но когда я забрал право первой подписи себе и лично руководил всеми процессами, мы справились за пять месяцев и потратили на семьсот миллионов рублей меньше.

Когда начали строить завод строительных материалов, то не ставили своей целью замещение импорта? Вы делали продукцию сугубо для внутреннего потребления…

— Да. Это другая история. Когда строили «Полиэф», обратили внимание, что для теплоизоляции труб требуется минеральная вата, которой нет в регионе. И построили такой завод. Сегодня Башкортостан потребляет в год более 120 тысяч тонн минеральной ваты. Наше производ ство имеет годовую производительность 70 тысяч тонн.

Минеральную вату вы стали выпускать, потому что нужно было теплоизолировать трубы. А сельским хозяйством почему занялись? Вам было нечего есть?

— Сначала это была в основном нагрузка. Нас попросили помочь сами СПК, которые оказались банкротами, имели задолженность и не имели права на существование. Не было ни техники, ни желания у людей работать. Мы оплатили все долги, выкупили доли этих предприятий, создали одно, приобрели новую технику, оборудование, чтобы возделывать землю. И занимаемся этим пять лет. Не от того, что хотелось кушать.

Складывается впечатление, что вам безразлично, что строить и что продавать.

— Отвечу на этот вопрос так: в каждом производстве есть входное сырье, технология и готовая продукция, надо просто отследить каждый этап. И все. А с высоты птичьего полета все производства одинаковые. То, что мне приходится заниматься то полимерами, то полиэфирами, то минералами или химией… так сложилось по жизни. Конечно, удобнее заниматься одним делом всю жизнь.

Какое направление будет следующим?

— Как говорят, война план покажет. Может быть, совершенно отличающееся от тех, которые сегодня. Если на то будет желание. Потому что самое страшное, что может быть в бизнесе — это отбить желание работать.

Где предел терпения человека, если человек — бизнесмен?

— Вообще, если говорить о бизнесе, то, как говорят, бизнес должен на трех китах стоять. Первый кит — должно быть выгодно вести бизнес. Второй – комфортно. И третий — безопасно. Если хотя бы одного нет, ситуация неустойчивая. И бизнес не ведется.

Наш типичный чиновник говорит, а если не говорит, то думает: «Я тебе ничем помочь не могу. А вот помешать тебе у меня есть столько возможностей, что ты даже не представляешь». Поэтому лишний раз хочу сказать, уж коль мы говорим на эти темы: в нашей стране основная проблема в том, что не созданы условия для развития предпринимательства.

Вы знаете, всего один процент людей может заниматься созданием с нуля бизнес-процессов. Учитывая то, что в нашей стране 60–70 млн трудоспособного населения, предприимчивых людей среди них 600–700 тысяч человек. Ну, если брать «в крупную клетку», то полмиллиона человек в состоянии с нуля создать свое дело. Я не говорю о четырех миллионах зарегистрированных фирм, из которых за год осталось три с половиной миллиона, а именно о тех, кому талант вести бизнес дан от природы.

Если мы скажем, что из этих пятисот тысяч человек сто пятьдесят сидят в тюрьме по всяким преступлениям, то у нас либо бизнесом могут заниматься только преступники, либо занятие бизнесом — это преступление.

Я сейчас фантазирую о нереальном, но как — моментально, за год, увеличить количество реальных производств? Допустим, у нас появилась возможность принять подряд несколько законодательных актов, которые привлекут инвестиции.

— Чудес не бывает. Принятие любого закона требует времени на то, чтобы люди в этом законе пожили, поняли, что и как. Это во-первых. Во-вторых, разрушить можно в один день. Создать в один день невозможно. Но кое-что мы можем. Мы всегда можем себе позволить работать и довести дело до конца.

Полный текст интервью читайте в новом номере «Химического журнала»

Версия для распечатки