16/03/2021

Сделка века

В сентябре 2020 года Европейская комиссия изменила требования к сокращению выбросов парниковых газов, установленные Парижским соглашением от 2015 года. Объем выбросов к 2030 году относительно 1990 года должен быть сокращен с 40% до 55%. Энергоэффективность будет повышена по меньшей мере на 32,5% по сравнению с уровнем 1990 года. С помощью возобновляемых источников в Евросоюзе к 2030 году будет вырабатываться не менее трети потребляемой энергии. Но главная новость для участников рынка — не в процентах сокращений, а в ревизии, которой подвергнутся общепринятые технологии промышленного производства.

Государства за пределами ЕС, и Россия в частности, главным результатом принятия документа посчитают вводимый Европой углеродный налог, меняющий условия торговли со странами Старого Света. Новая инициатива получила название «Зеленая сделка» (European green deal).

История инициативы

В случае с «Зеленой сделкой» — отнюдь не международная бюрократия, а частный акционерный бизнес инициировал введение новых жестких ограничений на выбросы и готов понести значительные расходы на реализацию революционных преобразований.

Все ранее известные процессы в химической промышленности, а затем и в других отраслях, должны быть заменены на другие, при которых не происходит выделение CO2 или же СО2 в полном объеме можно уловить и модифицировать, либо «спрятать».

В июле 2019 года представители 20 международных химических компаний, собранных по инициативе Basf, обсудили создание общедоступных технологий, удовлетворяющих заявленному требованию, и выработали консолидированную позицию. В январе 2020 года концепция была представлена главой Basf на Давосском экономическом форуме и одобрена лидерами стран-участниц, а уже в сентябре 2020 новые принципы и требования легли в основу «Зеленой сделки», принятой Еврокомиссией.

Для реализации амбициозных задач «Сделки» Европе придется перенаправить 1-2% ВВП на развитие зеленой экономики — речь идет о развертывании новой инфраструктуры, госзакупках, научно-исследовательской работе и переоснащении промышленности. По оценкам Еврокомиссии, достижение климатических задач — 2030 потребует совокупных инвестиций в размере 260 млрд евро в год. Часть этой суммы, а именно 17%, Евросоюз профинансирует из собственного бюджета. Всего консолидированный бюджет будет выделять 45 млрд евро в год в период с 2021 по 2027 гг. Оставшиеся 83% затрат лягут на плечи европейского бизнеса, налогоплательщиков и в значительной мере — участников европейской торговли, экспортеров промышленной продукции, произведенной в не-европейских странах.

Конверсия производств всех типов приведет к удорожанию продукции европейских производителей, и было бы странно, если бы они пошлина подобные меры в одностороннем порядке, не попытавшись поделить расходы на борьбу с «планетарным злом» с производителями за пределами Европы. Для предприятий стран, не являющихся членами Евросоюза, но ведущих торговлю с Европой, будет введен так называемый углеродный налог (carbon tax).

После введения нового сбора импортеры должны будут доказать внедрение безэмиссионных технологий на своей стороне или же платить в бюджет ЕС сумму, рассчитанную на основе углеродоемкости их продукции (эмиссии парниковых газов при производстве на единицу продукции). Наблюдатели считают, что наиболее болезненным удар станет для России и Китая.

Принятие законопроекта о введении трансграничного углеродного регулирования (ТУР) планируется Еврокомиссией к июню 2021 года, а его поэтапное введение — в 2022–2023 гг. На первый взгляд, «Зеленая сделка» является развитием Парижских соглашений по климату, а новостью является создание дополнительных фискальных механизмов для внешних по отношению к Европе игроков рынка. Но более пристальное изучение обстоятельств показывает, что речь идет о смене технологического уклада, в случае с лидирующими транснациональными компаниями — смене добровольной, а для резидентов стран с так называемой сырьевой экономикой— принудительной.

Климат планеты

Изменения климата, происходящие в связи с потеплением или похолоданием, происходят на Земле периодически. Сейчас мы наблюдаем «теплую» фазу цикла. С момента начала полномасштабных климатических наблюдений в 1880 г. пять самых теплых лет пришлись на 2015–2020 годы.

Содержание углекислого газа в атмосфере сейчас самое высокое за последние 23 млн лет, а старт экспоненциального роста показателя приурочен к началу промышленной революции. Сторонники теории антропогенных изменений считают, что данный скачок является следствием газификации накопленных за миллионы лет углеводородов, а именно сжигания ископаемых топлив, и обезлесивания.

Неуклонное снижение площади лесов при текущих темпах роста выбросов, по данным Greenpeace, к 2040– 2060 годам снизит способность биомов суши поглощать углерод на 44%, к 2070- 2090 годам — на 49%. К середине века экосистемы суши превратятся в источники углеродных выбросов. Одновременно, если человек будет выбрасывать парниковые газы в атмосферу с текущей скоростью, не снижая темпов, средняя температура на планете поднимется на 1,5°С менее чем за 10 лет. Это приведет к таянию ледников, гибели экосистем, затоплению значительных прибрежных зон — таковы результаты расчетов, проведенных в ходе реализации Рамочной конвенции ООН по изменению климата.

Исследование, проведенное на базе Геологического и горного института Испании, обнаружило другой тревожный факт: проседание почв, вызванное интенсивной разработкой подземных недр— грунтовых вод, нефти, газа, полезных ископаемых. Измерения проводились в 200 точках 34 стран мира. Если динамика извлечения материалов не изменится, около 12 млн км2 суши к 2040 году окажется ниже уровня моря. Для сравнения, площадь США или Китая составляет около 9,8 млн км2 и 9,5 млн км2 соответственно, а площадь России всего на 5 млн км2 больше, чем площадь предполагаемого проседания суши.

В сочетании с другим фактором — интенсивным таянием ледников и повышением уровня моря — около 22% крупнейших городов мира, где проживают более 1,2 млрд человек, могут серьезно пострадать в результате изменений ландшафта. Районы, которые ранее считались безопасными, в будущем начнут подвергаться обширным наводнениям. Хуже всего придется жителям Южной Америки, Африки и Азии, что приведет к неизбежной миграции жителей этих регионов на северные территории и может вызвать гуманитарный кризис планетарного масштаба.

Противники теории глобального потепления считают, что сама эта теория — потепления, связанного с деятельностью человека, — результат интернационального заговора с целью освоения значительных финансовых ресурсов, а потепления и похолодания на Земле происходят циклически, и мы всего лишь наблюдаем один из таких циклов.

Ограничение выбросов не отменит глобального потепления — соглашается со скептиками Конвенция ООН по изменению климата, но обеспечит дополнительное время для адаптации человечества к хотя и неизбежным, но все же управляемым последствиям.

Люди не способны отказаться от достижений прогресса. Однако могут радикально изменить свои технологии. Первым и наиболее успешным доказательством этого тезиса станет полный отказ от использования ископаемого топлива. Согласно текущим климатическим конвенциям, ЕС планирует отказаться от генерации энергии с использованием углеводородов к 2050 году.

Транзит технологий

«Более 30% глобальной газовой эмиссии приходится на промышленные выбросы», — сообщил глава Basf во время исторического доклада в Давосе год назад, в январе 2021 года. Лидерами отрасли, а теперь и политическим истеблишментом перед промышленностью поставлена задача — за предстоящие 10 лет разработать и внедрить прорывные безуглеродные технологии производства. Задача эта — не просто дорогая, она имеет космические масштабы с точки зрения сложностей на пути ее реализации.

Новый процесс, в ходе которого не выделяется CO2, — не просто иной способ получения тех же продуктов. Изменение технологии — зачастую другое входящее сырье и новый состав конечной продукции. Крупнотоннажное химическое производство тесно увязано в цепочку из 7–8 звеньев с многочисленными смежниками — переработчиками и поставщиками. За каждым потерянным старым компонентом в производственном цикле или возникающим новым продуктом стоит несколько игроков рынка. А значит, с внедрением новых схем понадобится перестройка глобальных логистических цепочек. Только тесная кооперация участников рынка, тщательное планирование и согласование мероприятий в рамках транзита позволит выйти без значительных потерь в новейшей истории преобразований, сохранив максимально большое количество игроков и их ресурсный потенциал, который создавался десятилетиями.

Для достижения CO2-нейтрального будущего потребуются технологии трех типов:

• помогающие избежать выбросов углекислого газа,

• осуществляющие улавливание и депонирование CO2,

• позволяющие получить новые продукты на основе возобновляемых или переработанных материалов, что также повлияет на объемы эмиссии.

Так Basf разрабатывает несколько безэмиссионных процессов параллельно, чтобы сравнить их и отобрать наиболее эффективный. Одиниз проектов — электрификация экзотермических процессов, таких как пиролиз, которая уменьшит выбросы CO2 установки пиролиза на 90%.

Британский проект North-C-Methanol станет крупнейшим в мире комплексом по конверсии возобновляемого водорода в метанол, мощностью 44 тыс. т по метанолу. На полуострове Роденхьюз в порту Северного моря в Бельгии будет установлен электролизер мощностью 65 МВт, питаемый ВИЭ. К 2030 году его мощность будет доведена до 600 МВт, что позволит помимо метанола получать аммиак. Сырьем для производства метанола станут «зеленый» водород электролизера и выбросы CO2, собранные у местных производителей ArcelorMittal, Alco Bio Fuel и Nippon Gases. Что позволит трем перечисленным производителям не перестраивать технологическую схему, поскольку весь углекислый газ своих производств они «переработали» на смежном производстве. Побочные продукты производства метанола — кислород, тепло и вода — будут также перерабатывать на месте. Помимо метанола, без использования природных нефти и газа и, соответственно, без эмиссии CO2 в обозримой перспективе будут производиться значительные объемы аммиака.

Первое зеленое производство такого типа заработает в 2024 г. в США. Американский стартап Monolith Materials запустил в 2020 году безуглеродное производство водорода в Халламе (Небраска, США), мощностью 194 тыс. т по техуглероду и 64 тыс. т по водороду в год, на втором этапе ожидается пуск установки аммиака мощностью 275 тыс. т в год. Для получения аммиака будет применяться нулевой по CO2 процесс Габера-Боша, при котором азот соединяется с водородом. В 2022 году в Дании начнется строительство завода «зеленого» аммиака по технологии Vestas и Haldor Topsoe. В общей сложности на различных континентах объявлено о строительстве 20 производств по выпуску «зеленого» аммикака совокупной мощностью более 15 млн т в год, при текущем объеме рынка 180 млн т аммиака в год.

Самые крупные из заявленных проектов — Neom в Саудовской Аравии с мощностью 1,2 млн т в год и AREH в Австралии с мощностью 10 млн т «зеленого» аммиака в год. Большинство проектов ориентированы на экспорт и подразумевают применение аммиака, в частности, в качестве нового типа судового топлива. Все проекты предполагают инвестиции в новые генерации ВИЭ как источник энергии для создаваемых мощностей.

В России первое производство не «зеленого», но «голубого» аммиака может появиться в Восточной Сибири. «Иркутская нефтяная компания» (ИНК), Японская национальная корпорация по нефти, газу и металлам (JOGMEC), Toyo Engineering и Itochu разрабатывают ТЭО производства аммиака из природного газа с улавливанием СО2 и последующим закачиванием углекислого газа в пласт для повышения нефтеотдачи.

Смена парадигмы

С одной стороны, современный уровень развития химической науки позволяет найти и апробировать новые процессы для получения большинства известных соединений. С другой стороны, задачи такого масштаба никогда ранее не решались и не могут быть решены в рамках существующих парадигм.

В частности, подобная разработка окажется не под силу R&D-подразделениям небольших компаний, производящих нишевые и малотоннажные продукты, от применения которых, тем не менее, ни отрасль, ни потребители не готовы отказаться. Одновременно, ныне действующая политика корпораций в области защиты интеллектуальной собственности не допускает передачу частных или комплексных решений ни членам клуба, ни, тем более, совершенно посторонним компаниям.

Таким образом, массовый и одновременный транзит технологий (а именно так ставится задача) — без слома существующей системы отношений невозможен. Новая реальность диктует новые правила. Для повсеместного, согласованного и быстрого внедрения процессов, предполагающих пониженную эмиссию СО2, мировым компаниям а) придется вести разработку в том числе в интересах других игроков и «чужого» ассортимента, б) «коллективизировать» полученные результаты, сделать их публичными.

Ожидающие нас новые стандарты, масштабирование процессов и массовый переход на новые технологии поистине изменят идеологию промышленного производства, скорость внедрения, правовую среду и приоритеты, а преобразования выйдут за пределы отдельно взятой отрасли. Так, чтобы снизить углеродный след в химической промышленности, недостаточно изменить «химию» процесса. Нужно отказаться от углеродных схем в получении электроэнергии и тепла для промышленных нужд, а сам объем потребляемой энергии увеличить в разы.

Рассмотрим на примере Basf, как повлияет смена технологической концепции в химии на ситуацию в энергетике. После запланированной электрификации экзотермических процессов и внедрения других запланированных компанией новаций потребление электроэнергии на крупнейшей производственной площадке Basf в Людвигсхафене возрастет в три раза — с 7 ТВт/ч в текущий момент до более чем 20 ТВт/ч в будущем. При этом все объемы дополнительной энергии должны поступать, согласно условиям «Зеленой сделки», из возобновляемых источников. В октябре 2019 года Ассоциация химической промышленности Германии (VCI) представила «Дорожную карту — 2050», в которой определила энергетические мощности, необходимые для обеспечения производств разного типа с целью достижения нейтральных выбросов парниковых газов в Германии. Расчеты показали, что энергопотребление химической промышленности страны должно вырасти с текущих 50 ТВт/ч до примерно 700 ТВт/ч, или в 14 раз, к 2050 году.

Откуда возьмутся столь значительные дополнительные объемы не просто энергии, а возобновляемой энергии? Из двух источников: 1) за счет уменьшения энергопотребления в целом, 2) благодаря пуску новых объектов генерации ВИЭ.

Снижение энергопотребления

Спрос на энергию в ЕС неуклонно снижался полтора десятилетия. С 2006 года, когда был зафиксирован пик потребления энергоносителей, к 2020 году — снижение энергопотребления в объединенной Германии, являющейся пионером и проводником эволюционных моделей в Европе, составило 21%. Европа в целом демонстрирует не такие впечатляющие результаты, но повторяет тренд.

Интересно, что обусловленное локдауном падение энергопотребления в 2020 году в Германии сопровождалось, тем не менее, ростом потребления ВИЭ на 3% за тот же период. В конце 2018 года была закрыта последняя немецкая угольная шахта, весь уголь в стране теперь импортный. К 1 января 2021 года в Германии закроют 11 каменноугольных электростанций.

Полное прекращение угольной генерации в Германии намечено на 2038 год, но может произойти досрочно. Большинство стран ЕС намерены прекратить использование угля в электроэнергетике к 2030 году. За углем наступает очередь мазута. Природный газ удержит свои позиции дольше остальных видов сырья, но и его времена заканчиваются.

К 2030 году ЕС планирует прекратить импорт энергетического метана, который сам по себе является парниковым газом. «Европейский инвестиционный банк» прекращает финансирование производства тепловой энергии на основе нефти, природного газа, угля или торфа, а также проектов добычи нефти и газа и традиционной газовой инфраструктуры с 1 января 2021 г. После энергетических проектов отказ в финансировании будет предъявлен транспорту с двигателями внутреннего сгорания, о чем уже заявили в банке, на очереди — перерабатывающий сектор со старыми углеводородными схемами.

Еще раньше прекратилось финансирование газовых проектов в JST (Just Transition Fund), европейском фонде формирования энергоснабжения в Европе, который финансирует стратегические проекты.

Америка в тренде

Не являясь бенефициаром европейских конвенций, Соединенные Штаты реализуют собственную платформу Green New Deal с аналогичными целевыми показателями, закрывая угольные генерации и прекращая финансирование новых эмиссионных проектов.

Так, крупные американские пенсионные фонды продают свои пакетыакций в компаниях, связанных с добычей углеводородов, и переключаются на сектор ВИЭ. США спешат больше экспортировать и больше заработать на сланцах, чтобы потратить эти деньги на новые технологии. И правительство, и бизнес Нового Света прекрасно понимают: начавшись двадцать лет назад, революция сланцев может завершиться в ближайшие десять лет переходом на энергоносители нового типа.

Примечательно, что основным направлением инвестиций в США ввиду появления колоссальных дополнительных объемов углеводородного сырья стала нефтехимия. (О необходимости скорейшего перевода российских НПЗ на линейку нефтехимического цикла читайте в № 7/2017 «Химического журнала».)

Больше ВИЭ

Парижское соглашение 2015 года, устанавливающее планку в 30% возобновляемой энергии к 2030 году, не учитывало и не могло учитывать инициативу китов химической промышленности, предпринятую в 2019 году, по кратному увеличению потребления электроэнергии. Но также оно ошиблось и в прогнозах роста сектора ВИЭ.

Согласно данным Международного агентства по возобновляемой энергии (IRENA), более 75% наземных ветровых мощностей и 80% солнечных фотоэлектрических установок, введенных в эксплуатацию в 2020 году, обеспечивают более дешевую электроэнергию, чем самые дешевые новые объекты угольной, газовой и дизельной генерации. В 2020 году 27 стран Евросоюза впервые получили больше электроэнергии из возобновляемых источников (ветер, солнце, гидроэнергия), чем из ископаемых (газ, нефть, уголь) — то есть доля в 50% была достигнута регионом уже в 2020 году при ожидаемых первоначально 30% к 2030 году. Рост сектора составил 10% за один год.

Если говорить об автомобилях, обеспечивающих, по данным Международного энергетического агентства, треть всех выбросов CO2 на планете, то и тут к 2020 году оправдались самые оптимистичные прогнозы. К 2019 году все автопроизводители мира представили электрический, и почти все — гибридный двигатель. По предварительным данным издания EV-Volumes, в 2020 году рост продаж электромобилей в мире составил 43%, а в Европе — 137% по сравнению с 2019 годом.

В нескольких странах Европы более 50% вновь проданных автомобилей оказались электрическими и гибридными. И это в условиях кризиса автомобильного рынка в целом, продажи на котором в период пандемии упали на 20%. В 2020 году британский премьер заявил о предстоящем запрете двигателей внутреннего сгорания к 2035 году, лейбористская партия Великобритании предлагает установить более жесткие сроки и запретить продажи новых автомобилей на бензине и дизеле с 2030 года. В сентябре 2020 года Калифорния анонсировала запрет на продажи автомобилей с двигателями внутреннего сгорания с 2035 года. Список можно продолжать, различаются только дедлайны, но итог один: автомобилям на углеводородном топливе приходит конец.

Отказ от ископаемых источников в транспорте окажет самое непосредственное влияние на нефтепереработку и — далее — нефтегазохимию, ведь около 50% мощностей современных НПЗ направлены на производство моторного топлива. Весь этот объем будет замещен энергией ВИЭ.

Решая проблемы новой энергетики, Евросоюз потратил в 2017–2020 годах на снижение зависимости от ископаемых энергоносителей более 1 трлн евро. Но если рост потребления электроэнергии, обусловленный отказом от двигателей внутреннего сгорания, был запрограммирован соглашениями 2015 года, то экспоненциальный рост спроса на энергию ВИЭ со стороны химии (металлургии и прочим отраслям приготовиться) никто не планировал. Т

рудно представить, как быстро химической промышленности удастся консолидироваться на пути радикальной трансформации цепочек и процессов, но перед энергетическим сектором со стороны принимаемой «Зеленой сделки» прямо сейчас ставятся грандиозные задачи. Энергетика, в которой меняется примерно все каждые пять лет, снова должна будет подвергнуться реформированию, чтобы подготовить почву для внедряемых низкоэмиссионных технологий.

Для резкого увеличения мощностей необходимо межгосударственное и надгосударственное планирование, решение проблем интеграции источников и сетей доставки, а также транспортировки и распределения энергии. Европейский союз планомерно решает поставленные задачи. Тем временем, отказ от ископаемого топлива продолжает менять структуру мировой экономики. С 2012 года более половины прироста генерирующих мощностей в мире приходится на ВИЭ. В 2018 году на каждый новый мегаватт энергии, получаемой от ископаемого топлива, ВИЭ отвечали двумя.

Солнце и ветер в России

Россия обладает необходимой технологической базой для сборки солнечных модулей и ветряных турбин, импортируя часть необходимых компонентов. (Обзоры российского рынка ВИЭ читайте в № 4/2019 «Химического журнала».) Уровень инсоляции или количество «ветра» в наших климатических зонах в совокупности мало отличается от этих показателей в большинстве стран ЕС или Северной Америки. Международное энергетическое агентство, строя страновой прогноз распределения источников энергии, предсказывает преимущественно солнечное и ветряное происхождение большей части энергии на территории РФ к 2050 году.

Необходимо признать, что Россия двигается к предсказанному солнечноветровому будущему крайне медленно и, по-видимому, неохотно. Многим вспомнится выступление российского президента на выставке «Иннопром-2019», где он заявил, что возобновляемые источники энергии вредят природе.

«Комфортно ли людям будет жить на планете, уставленной частоколом ветряков и покрытой несколькими слоями солнечных батарей? Сколько птиц гибнет из-за ветряков! Они так трясутся, что червяки вылезают из земли», — сказал президент. С учетом планов отечественных производителей и правительства, к 2024 году совокупная мощность солнечных установок в России достигнет 1,5 ГВт против 273 ГВт у Китая и 70 ГВт в США.

Суммарная установленная мощность ветряных электростанций в России не превышает сейчас 200 МВт, в то время как в США этот показатель более 100 ГВт, а в Китае более 200 ГВт. Таким образом, в пересчете на одного жителя Россия получает ветровой энергии в 150 раз меньше, чем США, и в 300 раз меньше, чем Китай. Зачем строить солнечные или ветровые станции, если у нас имеются неисчерпаемые запасы голубого топлива и газ в качестве энергоносителя обходится намного дешевле — скажет дотошный читатель.

Однако, во-первых, России далеко до уровня газификации развитых стран: по состоянию на 2019 год на 70% территории России основными источниками энергии являлись бензиновые и дизельные электростанции, а такие крупные регионы, как Красноярский край, Иркутская область, Забайкальский край, Республика Бурятия — не газифицированы, жилые дома до сих пор отапливаются угольными котельными.

Во-вторых, строительство установки ВИЭ с 2019 года обходится дешевле, чем строительство новой газовой или любой другой генерации. Однако российское правительство в силу непреодолимой инерции ориентировано на максимальное освоение внутренних запасов нефти, газа, угля, и чем активнее Европа отказывается от этих видов сырья, тем крепче убеждение у нас на родине, что эти ресурсы необходимо перенаправить на внутренний рынок.

Европа запланировала через 10 лет прекратить импорт энергетического метана и перестать выпускать авто с двигателями внутреннего сгорания, а Россия реализует программу газификации транспорта — и приступила к возведению метановых заправок по всей стране. Тем временем, Европа назвала следующее слово в истории углерод-нейтрального будущего. И это слово — водород.

Водород

Препятствием к распространению водорода в качестве нового энергоносителя до сих пор было то же, что и с другими источниками до недавнего времени — высокая цена производства и отсутствие инфраструктуры, систем хранения. Но нет препятствий на пути коллективного разума.

В результате реализации согласованных программ и протекционизма правительств, к 2050 году, по оценке Bloomberg, водород покроет 24% потребностей в энергии в мире, его стоимость составит от 0,8 $ за кг до 1,6 $ за кг в большинстве регионов мира, стоимость хранения снизится до 2 $ за кг в 2030 г. и до 1 $ за кг в 2050 году.

При этом, согласно условиям «Зеленой сделки», процесс производства водорода должен обеспечивать нулевую эмиссию CO2, а при производстве должны использоваться только возобновляемые источники энергии. Такой водород получил название «зеленого», а водород, выпускаемый по ныне существующей схеме парового риформинга метана — «серого». Переход на выпуск «зеленого» водорода с одновременным созданием инфраструктуры позволит сократить 34% глобальных выбросов парниковых газов.

Согласно принятой стратегии, в рамках идеологии «Зеленой сделки» должны будут перестроиться, а по сути — закрыться — все существующие установки парового риформинга метана. В России один за другим приняты в 2020 году два документа на уровне постановлений правительства, которые направлены на развитие производства водорода в стране, и в частности — наращивание выпуска по технологии парового риформинга. Главной целью программ представляется организация экспорта, хотя использование распространенной ныне технологии риформинга противоречит условиям «Зеленой сделки».

Чужие правила

Хорошо известная химикам европейская программа REACH уже показала, как закрываются экспортные каналы для российских и не только российских продуктов, производство, хранение или применение которых наносит ущерб окружающей среде. Но в список запрещенных продуктов тогда попали единицы наименований.

Сейчас, в принимаемой «Зеленой сделке», речь идет о тотальной ревизии ассортимента. Вопрос, который более всего интересует российских производителей — как консенсус, достигнутый интернациональными компаниями, распространится на развивающиеся экономики, не интегрированные в политические процессы и конвенции «коллективного Запада»?

Европа нашла способ распространить требования новой конвенции за пределы Евросоюза.

Страшный сон российских экспортеров

Главным механизмом распространения требований «Зеленой сделки» за пределы Евросоюза станет введение «углеродного налога» на импортируемую продукцию. Условный российский экспортер должен будет или заплатить этот налог, размеры которого окончательно не ясны, но уже пугают, или же привести свои технологии в соответствие с новыми требованиями. По подсчетам экспертов РСПП, при реализации фискальной схемы новые платежи российских экспортеров могут составить от 1 млрд € до 5 млрд € ежегодно.

Предприятия РФ имеют обоснованные опасения по поводу возможности выполнения требований по любому из двух сценариев (реконструкция или налог) и даже создали при РСПП комитет по климатической политике и углеродному регулированию, призванный противодействовать вступлению в силу условий «Зеленой сделки».

Председателем нового органа единогласно был выбран бенефициар угольно-энергетической компании «СУЭК» и минерально-химической компании «Еврохим» Андрей Мельниченко. Господин Мельниченко оказался между двух огней: а) Европа, как было показано выше, планомерно отказывается от угольной генерации и следовательно — покупки российского угля; б) для ввоза «эмиссионных» удобрений из России вводится заградительный сбор.

Так, только «Еврохим» производит 23 млн т минерально-химической продукции на сумму более 6 млрд $ (2019 г.), большую часть которой экспортирует. Представители российского бизнеса полагают, что трансграничное углеродное регулирование носит исключительно протекционистский характер, и главной целью «Зеленой сделки» является не справедливое распределение расходов на реализацию глобальных климатических решений, а «поддержка конкурентоспособности европейских производителей за счет ее снижения у производителей других стран, а также продвижение в другие страны европейских технологий».

Для противодействия нормативному регулированию со стороны ЕС компании-члены РСПП предложили принять контрсанкции:

• ограничить инвестиции зарубежных компаний на территории РФ — так же, как Еврокомиссия и правительства стран ЕС административно

• ввести заградительные пошлины на ввоз европейской продукции в Россию, в терминах решения РСПП — «осуществить ревизию взаимного торгового баланса Российской Федерации и Евросоюза с определением возможных позиций внешнеторговой номенклатуры, по которым со стороны РФ могут быть приняты ответные эффективные ограничительные меры».

Технологическое отставание

Осуществить разработку корпуса новых «безуглеродных» технологий и внедрить их Россия самостоятельно не готова, так как не обладает на текущий момент действующей системой разработки, масштабирования и внедрения.

Реконструкция процессов сводится к покупке лицензий и строительству новых производств под управлением зарубежных вендоров. Российская химия потратила двадцать лет на то, чтобы импортировать и внедрить новые процессы по большинству действующих направлений. И вдруг, в течение нескольких месяцев карантинного 2020 года, все эти технологии оказались устаревшими. Но мало того, что понадобится заменить (а по сути — заново купить) базовые процессы и оборудование. Есть еще нулевая стадия, предшествующая замене технологических схем и напрямую связанная с высокой эмиссией CO2, а именно — высокое, неэффективное энергопотребление в отечественной промышленности.

Предъявляемые к российским химическим предприятиям нормативные требования существенно отличаются от принятых в других странах и являются основной причиной энергопотерь. Нормативная документация касается строительных и эксплатационных площадей, конструкции и числа операторных, второстепенных объектов, устройств сброса, налива, складов, зданий, эстакад, количества и вида запорной арматуры, размещения оборудования, уровня автоматизации производств.

 Так, по данным «Сибура», радиус зоны сильных разрушений колонны ППФ проектируемой установки пиролиза был бы в 7 раз меньше, а площадь в 50 раз меньше, если бы расчеты велись по зарубежной методике. Результат применения действующих российских стандартов — искусственное увеличение разрывов на промышленной площадке, перекачка сред на большие расстояния, что приводит к неоправданным потерям тепла и электроэнергии.

Помимо устаревших стандартов причиной низкой энергоэффективности российских предприятий является недостаточный уровень автоматизации процессов и низкий уровень подготовки специалистов различного профиля. За счет повышения энергоэффективности начиная с 1990 года европейская химическая промышленность сократила выбросы парниковых газов более чем на треть.

Таких же или более значительных успехов достигли американские, корейские, японские, китайские компании. Чтобы пройти этот путь, лидерам мировой химии понадобилось 30 лет. Если завтра симметричные требования в области энергоэффективности, связанные с условиями «Зеленой сделки», будут предъявлены российским производителям, то не поможет даже радикальная замена базовых процессов, поскольку потери энергии и, следовательно, не удовлетворяющий условиям «Зеленой сделки» углеродный след возникают по всей длине цепочки, производящей и доставляющей энергию к установкам.

Российские производители и экспортеры, таким образом, чрезвычайно уязвимы и целиком зависят от степени радикализации экологического лобби в Европе.

Расчет углеродного следа

Принцип, согласно которому будет определяться размер «углеродного следа» и параметры вводимого для импортеров углеродного налога, еще не опубликован. Совершенно не факт, что российская или, условно, индийская сторона будут приглашены к обсуждению данных процедур.

Моделью организации системы оценки может послужить разработанная в 2019-м и внедренная в 2020 году сертификация происхождения для свободной торговли водородом (проект CertifHy, www.certifhy.eu), в соответствии с которой уже выдано 76 тыс. гарантий происхождения чистого водорода. Сеть центров аккредитации для выполнения условий «Зеленой сделки», охватывающую все типы промышленного производства, Европе только предстоит создать. Объемы экспорта

Товарный экспорт из России в 2019 г. по сравнению с 2018 г. снизился на 6,5% и составил в денежном выражении 420,4 млрд $ (диаграмма 7, ru-stat.com/ analytics/6556). В этом объеме 53% приходится на минеральные продукты (222,8 млрд $), 9% на продукцию металлургической промышленности (39 млрд $), 5% на химический экспорт (19,1 млрд $). Прочие статьи экспорта (драгоценности, машины, растительное сырье, древесина и др.) имеют доли от 1% до 4% и не связаны со значительной эмиссией CO2.

Таким образом, три лидирующие отрасли обеспечивают 67% российского экспорта, или более 280 млрд $ по состоянию на конец 2019 г. По данным Федеральной таможенной службы, на Европу приходится 41,7% российского экспорта, или 175 млрд $ в денежном выражении по данным за 2019 г. На три наиболее углеродоемкие отрасли — добывающую промышленность, металлургическую и химическую — приходится поток размером более 100 млрд $ (более 95 млрд € по текущему курсу). Именно этот товарный объем будет облагаться новым сбором согласно условиям принимаемой «Зеленой сделки».

Масштабы кризиса

Размер нового углеродного налога обсуждается, на формирование системы расчетов и контроля уйдет весь 2021 год. Но в целом оценка ущерба, произведенная РСПП и западными аналитиками, совпадает. Эксперты KPMG подсчитали, что уже в 2022 году российские экспортеры потеряют 3,6 млрд €, а к 2030-му, когда ставка налога вырастет, потери составят 8,2 млрд € ежегодно.

В Boston Consulting Group ущерб оценивают в 3-4,8 млрд $ (2,5-4 млрд €) в год. Подобные потери, согласно оценке агентств, приведут к полномасштабному экономическому кризису. Многие годы российское правительство делало ставку на наращивание несырьевого экспорта. В частности, «майские указы» президента в 2018 году предписывали довести объемы экспорта химпрома к 2024 году до 34 млрд $, что в два раза превышает показатели 2017 года.

Правительство поддержало своими субвенциями около 200 экспортоориентированных проектов с суммарным объемом инвестиций 1 трлн.

Особенностью этих проектов является то, что направлены они на так называемый первый передел продукции, который за рубежом расценивается как сырье, однако в свете принимаемой «Зеленой сделки» важна не маржинальность процессов, а их углеродный след. Экспорт, на увеличение которого было потрачено столько сил, оказался под ударом.

В последнем отчете за 2020 год аналитики ЦБ РФ обращают внимание на то, что корпоративная задолженность по банковским кредитам нефтегазовых, горнодобывающих и целлюлозно-бума


Другие новости этого раздела:

26/03/2024

Суд в Пермском крае постановил взыскать с БСЗ 58,9 млн рублей компенсации за вред экологии

16/02/2024

Андрей Мельниченко считает налог на углерод неэффективной формой цены на СО2

02/02/2024

Ученые изучают выбросы метана при транспортировке СПГ

28/12/2023

Bayer должна выплатить 857 млн долларов за вредное воздействие производимых ею химикатов на здоровье

01/12/2023

"Сибур" провел первые в России крупные биржевые сделки по продаже углеродных единиц

22/11/2023

Экспертный совет Минобрнауки России утвердил программу по созданию в Самарской области аграрного карбонового полигона

15/11/2023

Денис Буцаев переназначен гендиректором РЭО

30/10/2023

Комитет Госдумы по экологии рекомендовал к рассмотрению в первом чтении законопроект об ужесточении наказания за сокрытие или искажение экологической информации

23/10/2023

КНР и Индия лидируют и по уровню расчетного сокращения выбросов парниковых газов

19/10/2023

«Акрон» направил 437 млн рублей на реализацию природоохранных мероприятий

22/08/2023

Максим Ремчуков избран председателем наблюдательного совета ESG Альянса

Еврокомиссия утвердила правила переходного периода трансграничного углеродного регулирования

31/07/2023

Новомосковский Азот зарегистрировал в реестре углеродных единиц климатический проект по строительству установки для производства сжиженной углекислоты

Экспертный совет при АСИ отобрал девять проектов в сфере охраны окружающей среды

05/05/2023

В ЕС свернут торговлю сертификатами на выбросы и неэкологичный импорт