12/04/2017

Мирон Гориловский: "Производство труб мы освоили мгновенно"

 

 

«В 95-м году уже, имея соседями маленький цех по производству трубы и страдая от отсутствия достаточного количества производственных площадей, мы решились на то, чтобы это предприятие подсоединить к себе. Тогда не было идеи продолжать трубное производство, была идея поставить дополнительные композиционные линии, но, разобравшись, мы поняли, что трубах, полимерных трубах большое будущее, что это надо развивать, и трубы, и фитинги, и все это направление. С 96-го года мы это уже развивали параллельно с композиционными материалами».

 

«Наши знания в области переработки пластмасс, намного более глубокие знания в области структуры полимеров, свойств полимеров, идущие от композиционных материалов, помогли нам мгновенно освоить все технологические проблемы, связанные с трубами. Просто мгновенно. Для нас это был как первый класс и институт. Сравнение производства этих труб, того вида, однослойных труб с переработкой композиционных материалов -  это было совершенно другая песня. У нас тогда был очень хороший background для этого, поэтому трубы и фитинги, сами технологические проблемы мы освоили очень быстро. А вот применение, комплектацию, специальные методы испытаний – это все что потом шаг за шагом, это не было в один день, и компетенции в области трубного бизнеса, полимерного трубного бизнеса появлялись, я бы сказал, не один год, не одну пятилетку».

 

«Переход на пластик – это медленный процесс. Это и в Европе не произошло сразу. Это нигде не было сразу. Это сразу было только в Китае. Вот в одном месте это было сразу. В 2007 году они на душу населения потребляли меньше, чем в России, а сейчас они на душу населения потребляют в 4 раза больше, чем в России. У них душ населения, понимаете, да?.. Просто фантастические цифры, которые не лезут в голову. 400 тысяч тонн – это всего в России потребление всех пластиковых труб, включая внутридомовые, в Китае – 13 миллионов.

 

И вопрос здесь не в КПК, - там была создана более правильная экономическая ситуация. У нас вся проблема в том, что наше ЖКХ, которое загнивает вместе с трубами, которые гниют в земле, никому не принадлежит. Оно вообще никому не принадлежит, потому что муниципальные предприятия понимают, что ни сделать ничего не могут, они временно этим владеют. Некоторые городские богатые, как питерские, московские – они не определяют ситуацию. Россия большая, это не только Питер и Москва. Россия – это огромные расстояния, огромное количество населения и пр. Катастрофически нет хозяина. Нет хозяина – ничего не будет».

 

«В  2014 году было начало скатывания рынка вниз, и в 2015 году рынок потерпел очень серьезную утрату. Он не умер, но 25-27% рынка было потеряно. Самое страшное произошло – не то, что инвестиции кончились, это плохо, но у нас все равно 70% труб идет не на инвестиции, а идет на замену действующих прогнивших. И вот тут мы, как отрасль, испытали очень тяжелый удар, потому что почти -30% для отрасли – это очень серьезная штука. Мы вернулись к 2007 году, к тем 260 тыс. тонн, где мы были когда-то в 2007 году, то есть мы 2007-2010- 2016 гг. находимся на том же самом уровне.

 

Даже когда у нас было 380 тыс. тонн, средний уровень загрузки не превышал 35%, то есть мощностей было настроено в 3 раза больше, чем уровень потребления. Все же думали перспективно, хорошо, давайте деньги вложим. Надо сказать, что в обычную трубу вход очень дешевый, линия для производства трубы стоит 300 тыс. долларов, это ничего. Вместе с цехом, с заводом может стоить 600-700 тыс. долларов. Это вообще ничего. Одну линию поставил – и ты уже король. Это не так совершенно. Дальше ты никто и звать  тебя никак, потому что ты не знаешь, как производить, лабораторного оборудования у тебя нет, сырье ты берешь где ни попадя и т.д. Таким образом в России появилось больше 100 заводов и заводиков по производству полиэтиленовых труб, из которых только 4 предприятия работают на сертифицированном сырье, остальные все на чем попало».

 

«Рынок падает уже три года. В этом году - на 30%, но мы упали на 15-17%. Мы не падаем как рынок, мы падаем намного меньше. И мы не хотим себе позволять больше падать. В этом году рынок ушел, с нашей точки зрения, на минус 7-8%, а мы в этом году +0,3%. В 2016 уже +0,3%. Мы считаем, честно говоря, что в этой ситуации, когда мы вернулись к 2007 году по объему потребления, дальше падать некуда. Уже все, уже дальше некуда, эти  260 тыс. тонн – и так 0. Мы считаем, что мы находимся, по крайней мере, близко к той нижней точке, и на этой нижней точке мы научились жить. И это очень хорошо.

 

К сожалению, мы не разовьемся, как Китай, который с 3 млн. тонн до 14 млн.тонн прыгнул буквально за 5 лет. Это фантастика, такого не бывает. У нас такого не будет, нужно иметь побольше китайцев и немножко другую ситуацию в целом в стране. Но мы считаем, что даже на условиях стабилизации мы за какое-то разумное время вполне вернемся к тому уровню 380 тыс. тонн и будем расти дальше, потому что объективно полиэтиленовые трубы не имеют альтернативы».

 

«Если говорить о мечте в бизнесе, то мы чуть-чуть было ее не осуществили в 2007 году, когда мы вели переговоры с несколькими крупнейшими европейскими трубными игроками о том, что мы соединяемся с ними, образуем крупнейшую в мире компанию по производству труб и фитингов и получаем все необходимые компетенции, как европейские, так и возможность развиваться на постсоветском пространстве, и получается огромный конгломерат с очень большими возможностями. Если бы не кризис, я думаю, мы бы это сделали с одной очень большой компанией, с самой крупной европейской компанией, и это называется reverseacquisition, потому что при этом мы получили бы порядка 30% акций в объединенной компании, и это был бы почти 100% контроль, потому что все остальные акции распылены. Это была бы для нас такая абсолютно столбовая дорога к дальнейшему движению, и движению как на той территории, так и движению в Китай, в развивающиеся рынки и пр. Это был 2007 год».

 

 

Полная расшифровка интервью:

 

JSON.TV: Здравствуйте, друзья. Сегодня в нашей студии Мирон Гориловский - создатель крупнейшего в России производителя полимерных труб - Группы «ПОЛИПЛАСТИК». Здравствуйте, Мирон Исаакович.

 

Мирон Гориловский: Здравствуйте, Катя.

 

JSON.TV: Давайте с самого начала. В августе 1991 г. возникла ваша компания. 1991-й год – это переломное время для нашей страны, все зрители, я думаю, достаточно взрослые и мы не будем напоминать, что за обстановка была в стране. Как вы пришли к созданию компании, почему именно в 91-м году это произошло, а не в 89-м, 98-м? В каком состоянии были вы лично. Расскажите, кем вы были на тот момент, и как приняли это решение?

Мирон Гориловский: Я бы сказал, что формирование компании началось значительно раньше. Коммерческой деятельностью я занялся вместе со своими институтскими друзьями в восьмидесятых годах, в компании «Биопроцесс», и руководили ей Каха Бендукидзе, великолепный человек, которого я уважаю и помню, Михаил Могутов и Диана Медман. В 1989 году мы с участием «Биопроцесса» в капитале создали компанию «Биопол», которая сфокусировалась на переработке пластмасс и биотехнологиях. У нас в Институте тонкойких химических технологиий им. Ломоносова было отделение, которое занималось биохимией. С моим близким товарищем Серегой Альтштейном мы вели одновременно две темы: полимеры и биотехнологии, пока не стало ясно в 1991 году, что биотехнологии — это его, а переработка пластмассы — мое. Он на базе «Биопола» создал компанию «Кембридж», которая была очень успешной и продавала вещества для синтеза новых лекарств. Я же семь лет занимался композиционными материалами, будучи научным сотрудником НПО «Пластмассы», и после разделения стал вплотную заниматься пластмассами и композитами.. 

 

JSON.TV: А вы сохранили дружеские отношения?

 

Мирон Гориловский: Мы сохранили не только дружеские, а очень хорошие отношения.

 

JSON.TV: Это редкий случай, обычно, когда разводятся компании…Даже сегодня заставить регионы отказаться от металлических или металлополимерных труб – это огромная проблема. Мышление настолько консервативное, что у нас, по-моему, 70% труб является не полимерными в России. В 91-м году это вообще было подвижническая идея?

 

Мирон Гориловский: В 91-м году не шла речь о трубах вообще. В 91-м году шла речь именно о композиционных материалах, это было исходной точкой работы Группы «ПОЛИПЛАСТИК», тем более, нам вообще повезло, регистрация 19 августа 1991 г., никто не забудет, и место хорошее было - Девятинский переулок напротив Белого дома, то время мы снимали всего две комнаты.

JSON.TV: То есть вы оказались в гуще событий?

 

Мирон Гориловский: В самой гуще событий. В 9 утра получили свидетельство о регистрации, в 10 утра все собрались, нас было три акционера, потому что я ещё попросил двух своих ближайших сотрудников присоединиться ко мне и стать акционерами этой новой компании. Мы ставили себе вопросы, а зачем вообще все это сделали, наверное, для того, чтобы наши фамилии были написаны, фамилии, адреса и всё остальное, чтобы было понятно, где мы, что мы, чтобы легче было потом искать. Мы пришли к такому выводу. На третий день стало понятно, что, в общем, уже Россия становится другой, все становится по-другому, и мы практически родились вместе с новой Россией.

JSON.TV: А вы как-то участвовали в этих событиях?

 

Мирон Гориловский: Участвовали только одним образом, потому что мы были очень рядом и у нас работал электрический чайник, мы туда носили термосы с чаем и бутерброды, и по мере возможности были…

 

JSON.TV: Мимо вас ездили танки, где-то рядом стреляли…

 

Мирон Гориловский: Танки ездили по Садовому кольцу, и они были с той стороны Белого дома, со стороны моста, а вот с этой стороны танков особо не было. Кроме того танка, на который Ельцин тогда забрался. Я бы сказал так… первый день была ещё какая-то смурная ситуация, начиная со второго дня начался такой большой подъем, все было как-то радостно…

 

JSON.TV: Понятно было, чем закончится…

 

Мирон Гориловский: Было непонятно, честно говоря, третий день было непонятно. Второй день было непонятно. Но все равно был какой-то общий подъем, такое всеобщее воодушевление на второй день, по крайней мере, и на третий тоже. Я бы сказал, что рождение новой России происходило довольно живенько и интересно для участвующих. Мы участвовали по мере того, что оказались там рядом. Так все родилось. А трубы подсоединились уже в 95-м году, когда мы уже с 93-го, у нас был уже твой завод по производству композиционных материалов.

 

Сначала мы, конечно, использовали чужое оборудование, денег не было, а в 93-м у нас появилось собственное первое производство, тогда, когда все нас называли полными идиотами. Народ только торговал, инфляция была 100% годовых, потому что по 10% в месяц брались кредиты, а мы тут затевали производство. Мы сразу стремились к тому, чтобы это была какая-то более стабильная, более надёжная ситуация с нашей точки зрения, хотя, конечно не минули нас и кризисы, и все остальное.

 

В 95-м году уже, имея соседями маленький цех по производству трубы и страдая от отсутствия достаточного количества производственных площадей, мы решились на то, чтобы это предприятие подсоединить к себе. Тогда не было идеи продолжать трубное производство, была идея поставить дополнительные композиционные линии, но, разобравшись, мы поняли, что трубах, полимерных трубах большое будущее, что это надо развивать, и трубы, и фитинги, и все это направление. С 96-го года мы это уже развивали параллельно с композиционными материалами.

JSON.TV: Западные компании, которые приходят работать в Россию, обвиняют российских учёных и разработчиков в том, что они идут всегда от науки к производству, то есть сначала создают или осознают какие-то свои способности, какой-то свой личный ресурс в определённой тематике, и пытаются, основываясь на этих разработках, этих данных, своих возможностях, найти реализацию на рынке. При капиталистической системе все работает наоборот. То есть – существует запрос рынка на какую-то продукцию, этот запрос приходит к учёным, перед учёными ставится задача. Вот из того, что вы рассказываете, я понимаю, что вы базировались все-таки на своих возможностях, своей какой-то научной школе, производственном опыте, и интуитивно оценивали рынок. Кажется, мы можем делать трубы, трубы нужны, это новое направление, поэтому будем делать трубы. У вас это шло именно от вашей личной базы, а не со стороны рынка? У меня такое ощущение. Или вы пытались оценивать импорт в страну, пытались оценивать ситуацию в мире, высчитывали какие-то тренды, писали сложные бизнес планы? Проясните, пожалуйста.

Мирон Гориловский: Поскольку у нас было два направления деятельности, у нас получился немножко разный подход в этих двух направлениях. Если мы говорим про композиционные материалы, то здесь вы абсолютно правы, на первом уровне стоял уровень нашей компетенции. Занимаясь много лет композиционными материалами с точки зрения науки, изучения, мы точно знали о том, что есть потребители, мы много работали с ними, это был и АвтоВАЗ, и ГАЗ и прочие заводы.

 

Мы знали, что у нас мощности практически никакие, что это надо развивать, что идёт большой импорт, что практически все материалы завозятся. Мы знали, как их делать, потому что мы с этим сталкивались и, собственно, мы их все разрабатывали в рамках НПО «Пластмассы», поэтому здесь мы шли от наших компетенций и правильно понимая, что рынку это надо, другое дело, будет ли он за это платить и сколько будет платить, какая будет экономика всего этого процесса. Мы не ожидали, что будет так дорого инвестировать в производственные активы, что никто нас нигде не ждет, что если мы делаем здание, то в нём нет ни электричества, ни воды, ничего. А это стоит бешеных денег.

 

А по трубам была совершенно другая как раз ситуация. По трубам мы, поскольку это пришло дополнительно, мы рассматривали это как дополнительный вид бизнеса, естественно, мы рассматривали даже не столько есть ли какой-то спрос в России, бесполезно рассматривать с точки зрения спроса, спрос надо создавать, его нету. Россия – родина металлических труб. Я неоднократно говорил, что к 91-му году в России производилось металлических труб больше чем в США, Японии, ФРГ вместе взятых. 20 млн. тонн. Это фантастика. Других труб в России не могло быть.

JSON.TV: Вашим противником была вся металлургическая промышленность?

 

Мирон Гориловский: Это не противник, это была такая жизнь. Это было бы такое неправильное направление, взятое ещё советским правительством в свое время, потому что реально в начале восьмидесятых годов на западе произошёл поворот в сторону пластика, при этом металлические трубы, их доля начала падать, а пластиковых резко возрастать. В России до 91-го года эта доля только росла, а пластиковые трубы находились в загоне. Соответственно, мы сейчас получили огромное кладбище металлических труб, и, как я называю тех, кто поддерживает трубы из стали, я их называю «сталинистами», и огромное количество «сталинистов», которые поддерживают сталь, производят сталь, будут работать со сталью и так далее.

 

Эту идеологию пришлось менять. Рынка не было, его нужно было создавать. Мы видели, что происходит в Европе. Мы уже тогда интересовались тем, что происходит в Европе, в Америке, в других странах. И конечно, в то время разница была 10 – 20 кратная на душу населения по применению пластиковых труб. Это показывало большой потенциал. Надо сказать, что были отдельные области в России, которые нам внушали оптимизм. В то время Мосгаз начал применять подачи Gas de France полиэтиленовые трубы, мы подстроились очень быстро к этому процессу и помогли все это сделать здесь. Это был такой процесс движения вместе к какой-то цели. Не только Мосгаз. Все-таки для воды это было такое, достаточно экономичное решение, и к трубам пришли, скорее, не потому, что мы умели их делать, мы их не умели делать вообще, а мы как раз понимали нужность, важность и перспективность этого направления для инвестирования и дальнейшего развития.

JSON.TV: Хорошо. Вчера вы много знали о пластмассах, полимерах, компаундах, сегодня вы поняли, что вы пойдёте на рынок труб. Завтра вам нужно трубы производить. Ведь это сложная вещь, это не просто в цилиндр завёрнутый полимер. Мы видели ваши презентации, какое количество слоев там, как изготавливаются эти фитинги, как они соединяются…

Мирон Гориловский: В то время это была просто однослойная конструкция из обязательно сертифицированного материала и обязательно с геометрическими параметрами, которые должны быть соблюдены для того, чтобы она соединялась друг с другом тем или иным образом. Важно другое, что наши знания в области переработки пластмасс, намного более глубокие знания в области структуры полимеров, свойств полимеров, идущие от композиционных материалов, помогли нам мгновенно освоить все технологические проблемы, связанные с трубами. Просто мгновенно.

 

Для нас это был как первый класс и институт. Сравнение производства этих труб, того вида, однослойных труб с переработкой композиционных материалов -  это было совершенно другая песня. У нас тогда был очень хороший background для этого, поэтому трубы и фитинги, сами технологические проблемы мы освоили очень быстро. А вот применение, комплектацию, специальные методы испытаний – это все что потом шаг за шагом, это не было в один день, и компетенции в области трубного бизнеса, полимерного трубного бизнеса появлялись, я бы сказал, не один год, не одну пятилетку.

 

Приходя к сегодняшнему ассортименту многослойных труб, труб диаметром до 3 м, двухслойных гофрированных, таких, сяких, огнестойких, стойких к истиранию – это, конечно, результат симбиоза наших знаний и опыта тоже растущего в области композиционных материалов и нашего понимания трубной тематики из тех потребностей, которых даже нет, но их надо создавать. Те же самые трубы, которые стойкие к истиранию, в 5 – 10 раз более стойкие, чем металл. Мы создаем новый продукт, это новый продукт предлагаем рынку, зачастую, на внедрение уходят годы, но к этому мы привыкли в композиционных материалах. Чтобы какой-то композиционный материал был принят какой-то автомобильной компанией, как постоянный (т.н. омологация) – на это уходит до семи лет. Все эти апробации и пр. 

JSON.TV: Современным экономистам известно, как поднялся Китай, методом т.н. обратной сборки. В Китай пришли компании с готовыми технологиями, инвестициями, построили заводы, китайцы разобрали то, что было сделано, научились делать сами, построили на этом свою мощную школу, имея в руках уже кем-то изобретённый велосипед. А у вас получается, что вы свой велосипед создавали сами, и не пришел никакой иностранный партнёр с готовой технологией, не объединился с вами в совместное предприятие, не принёс вам всю эту технологическую инфраструктуру. То есть вам, получается, пришлось её создавать своими силами. Вы при этом пытались использовать китайский метод, выбрали зарубежные прототипы, их разбирали? Ведь известно, что западные компании не спешат сюда отдавать чертежи и технологии на низком уровне представленные и разобранные. Или вы все свои кочки проходили сами, и все полностью создавали сами? Модель опишите, пожалуйста.

Мирон Гориловский: Во-первых, я хотел бы сказать, что западные компании, в частности, европейские, сюда пытались прийти все это время. Но они все время опаздывали. Во многом, они опаздывали потому, что мы быстро бежали. Они каждый раз приходили, каждый раз говорили… Я просто помню, компания Wavin первый раз пришла к нам в 96-м году, в «ГазТрубПласт», когда мы там производили, по-моему, 1500 тонн всего-то за год, не за месяц. Сейчас у нас раз в 150 больше производство. Но тогда было так. Они приходили и говорили: мы сейчас все это должны купить, это у вас ничего не стоит, давайте мы вам заплатим каких-то денег. Мы говорили: нет, ребят, за такие деньги мы лучше сами что-нибудь поделаем. Они приходили через год и говорили: да, мы согласны на ваши деньги. Мы им говорили: ребят, мы уже производим не 1500, а 3000 тонн, денег стало ровно в три раза больше. Говорят: Да вы что, такого быть не может, какие 3 млн долларов? Я говорю: ребята, ну не хотите - не надо.

 

И когда они последний раз пришли в 2000-м году, уже после кризиса 98-го года, они там годик не приходили вообще, кризис был. Я им сказал: ребята, погодите, теперь мы займёмся этим делом сами. Приходите лет через пять. Мы к тому времени уже начали осваивать новые технологии, и нам уже было не до того, чтобы продавать, мы понимали, что это тот цыплёнок, которого точно продавать не надо. На первом этапе мы не понимали, что это такое. Это было интересно, это было перспективно, но у нас не было такого более системного понимания. Они пытались приходить. И Wivin, и Pipelife, это два крупнейших европейских игрока на рынке полимерных труб. Pipelife построил свой завод, но он его уже построил в 2007-м году, когда уже было поздно, когда создалось уже достаточно большое количество конкурентов. 

JSON.TV: И как вы делите рынок на сегодняшний день?

Мирон Гориловский: А у них нет никакого рынка. Это маленький заводик. Wivin не присутствует сейчас здесь. Он создал и закрыл свой завод именно потому, что мы быстро бежали и не давали им вот этой части. А как мы шли к нашим сегодняшним типам труб, ко всему остальному, вы знаете, это было тоже некое движение в двух направлениях. Иногда мы действительно видели какие-то зарубежные образцы, которые нам нравились.

JSON.TV: Но вы видели их на выставках, вы их закупали, разбирали по слоям?

Мирон Гориловский: Мы участвовали во всех выставках, конференциях, во всём остальном, мы участвовали самого начала, поскольку наш технический background позволял нам все это понять, нам было легко это освоить и реально посмотреть, что является перспективным, что нет. У нас есть научно-технический центр, который работал с самого начала, в котором работали самый квалифицированные специалисты в области полимерных материалов и переработки пластмасс. Я сам семь лет был старшим научным сотрудником, я понимаю, о чем идёт речь. Мне не нужно было все разбирать на кусочки, а те инструментальные методы, которые были, позволяли быстро определить, что нам нужно для этого.

 

Дело было не только в этом. Иногда это шло от нас, иногда мы понимали, что нужно делать, иногда даже лучше, чем те образцы, которые были с той стороны. Но мы во всех случаях вели очень интересную политику. Например, мы увидели какую-то интересную штуку, мы говорили: ребята, не хотите ли нам продать лицензию? Или как-то что-то сделать вместе? В 90 % случаев они отвечали «нет». Тогда мы честно предупреждали, что мы эту штуку за один - два года точно сделаем. И каждый раз мы доказывали, что это именно так. Они нам не очень верили, но так получалось. Несмотря на это, в других трубах, например, в тепловых трубах, мы по направлению группы Полимертепло купили две лицензии, одна швейцарская, другая израильская, потом их совместили, прибавили свой R&D, и получилась наша девятислойная тепловая труба, и уже сегодня из России технология идёт в Европу, в Китай, мы там создаём заводы по производству. 

JSON.TV: А лицензия была на производство многослойных труб?

Мирон Гориловский: Первая лицензия была на непрерывную длинномерную изоляцию. В России не было непрерывной изоляции, чтобы уже изолированная труба потом сворачивалась бухты и мгновенно в траншее разворачивалась, и все было так красиво. Это швейцарская. А израильская лицензия была на производство труб из сшитого полиэтилена PEX-a. Мы были четвёртой компанией в мире, которая могла производить такие трубы. Три компании уже производили: немецкая, шведская, израильская. Мы стали четвёртой компанией, которая умеет производить такие трубы, да, сначала на основании израильской лицензии.

JSON.TV: Какие трубы, давайте уточним?

 

Мирон Гориловский: Это трубы из сшитого полиэтилена на повышенную температуру до 95° С для наших сетей горячего водоснабжения и отопления. Это внутренняя труба. А дальше уже идут всякие барьерные слои, усиление арамидом, изоляция и пр. Но это уже наша разработка. Но вот внутренняя труба, как сделать этот сшитый полиэтилен… Сшитый полиэтилен с обычным полиэтиленом – все равно, как каучук и резина. Резина – сшитый каучук. Нам надо было сделать такую трубу, которая при 95° выдерживает давление, не меняет форму и может служить 50 лет. Вот эту технологию нам пришлось купить, соединить с технологией длинномерной изоляции, прибавить наше усиление, слои, все остальное, полиуретан и получить вот такую штуку. Теперь выпускаем трубы и до 115°С.

 

JSON.TV: А вы патентуете свои оригинальные решения?

 

Мирон Гориловский: Что-то патентуем, что-то нет. У нас 49 патентов серьезных, из которых часть поддерживается в Америке, в Китае и в Европе, но мы очень внимательно это делаем, потому что на сегодня в России патентное право практически не работает.

 

JSON.TV: Но у вас и нет конкурентов в России, получается?

 

Мирон Гориловский: Почему, у нас есть конкуренты в России, обязательно. У нас наоборот, всегда впереди идет лидер, и его сзади за пятки кусают те, кто идут за ним, особенно, когда это высокомаржинальная продукция, когда мы что-то придумали. Обязательно через 3-4 года кто-то это повторяет, а иногда даже и быстрее.

 

JSON.TV: И вы не пытаетесь с этим бороться?

 

Мирон Гориловский: Мы с этим не боремся вообще, потому что мы считаем, что это нормальное развитие рынка. За это время мы должны уйти еще на 3-5 шагов вперед, и таким образом сделать некую новую продукцию и улучшить ту инициальную, которая есть. Они идут за нами все равно в любом случае.

 

JSON.TV: То есть вы с новыми разработками работаете, скорее, в режиме ноу-хау? Вы знаете, как, и вы надеетесь, что как можно дольше вы будете лидерами, единственными?

 

Мирон Гориловский: Абсолютно. Но мы постоянно их модифицируем, постоянно их улучшаем. И другого пути нет, потому что патенты практически не защищают. У нас был и есть патент на производство вот этих теплоизолированных труб, и есть у нас конкурент, компания из Санкт-Петербурга, которая начала полностью повторять нашу технологию. Мы судили ее, мы выиграли, она себе поменяла имя, мы ее опять судили, опять выиграли, она поменяла место производства… И что? Конечно, для нее были какие-то проблемы, но для нас это тоже была головная боль, деньги и все остальное. Поэтому мы очень аккуратно на это смотрим, и то, что имеет мировой приоритет, мы считаем, стоит фиксировать, потому что сейчас, когда работы уже в Европе и в Китае идут по теплоизолированным трубам, нам наши патенты помогают. Там какое-то более пиитетное отношение к патентам, хотя в Китае пока мы не знаем, потому что там пока только начинается. А в Европе более пиитетное отношение, и практически мы там одни с такой технологией и какое-то время еще пробудем.

 

JSON.TV: То есть у вас такой легкоатлетический забег, вам нужно стараться бежать как можно быстрее и не пытаться оглядываться, проверять состояние здоровье остальных спортсменов.

 

Мирон Гориловский: Вы когда-нибудь видели, как марафонцы бегают? Они все время оглядываются, потому что тебе важно понимать, где ты относительно всех остальных. Обязательно нужно оглядываться, но задача бежать, и бежать «в долгую». Можно рвануться и потерять деньги, силы и пр. и на этом остановиться. Можно просто остановиться и долго оглядываться, тогда тебя просто обгонят. Здесь должна быть какая-то золотая середина. Надо двигаться достаточно быстро, чтобы тебя не догнали, но при этом достаточно уверенно, что не захлебнуться, потому что очень большая проблема – это привлечение средств на создание новых заводов. Мы же за короткое время создали сеть заводов, и это было необходимо в то время, потому что надо было наращивать мышечную массу. Надо было обязательно предоставить продукт в конкретной точке, а не где-то в Москве, чтобы он потом ехал в Иркутск или ехал в Краснодар или куда-то еще. Страна у нас большая, это многие тысячи километров.

 (Дорогие читатели, к сожалению, весь текст интервью не умещается на странице из-за ограничений сайта. Читайте интервью целиком на сайте The Chemical Journal)

 

Версия для распечатки

---

Другие новости этого раздела: